Книга Игра в пустяки, или «Золото Маккены» и еще 97 советских фильмов иностранного проката - Денис Горелов

Verge на сленге значит «пенис». Называя своего героя Вержа, романист Валле многое давал понять читателям, родине и национальной цензуре. Финальная фраза фильма «Вержа нет, в Монпелье Вержа» вполне могла читаться как диагноз неизлечимой импотенции столичного полицейского департамента.

Книга отличалась от фильма радикально. Мир Вержа состоял там из упырей, извращенцев, шлюх и госчиновников, счастливо сочетающих в себе черты первых трех. Осатанев от подпольных борделей, дочерних банков, всеобщего покрывательства, доносительства и лихоимства, Вержа сам организовывал грабеж почты, стравливал подельников и улетал в Венесуэлу с чемоданом денег и чемоданом компромата, чтоб никто не думал лететь вслед. На финальный вопрос, о чем он думает, отвечал: «О соотечественниках», – и это явно были черные думы.

По понятным причинам, город его службы назывался просто «большой город», а казнокрады не поднимались выше уровня заммэра. По понятным причинам, режиссер Гранье-Дефер снизил масштаб злоупотреблений, смазал бездонность клоаки, зато перенес действие в Париж: велик ли интерес в разоблачении провинциалов? По совершенно непонятным причинам, в советском дубляже Париж упорно зовут Руаном, хотя на экране легко опознаются Нотр-Дам, Консьержери и карта парижского региона в кабинете шефа жандармерии. Если причиной было всего лишь нежелание компрометировать город русской мечты – мотивация архитрогательная.

Вержа с лицом Вентуры и голосом Джигарханяна был фараоном старой закалки, каких много сохранилось на американском юге. Лично ездил на задержания, тряс осведомителей, пугал взглядом служебных собак и непосредственное начальство. Младшие инспектора боготворили его, как отца и лидера абордажной команды. Название в числе прочего символизировало и медленное угасание века Жегловых, сыскарей-универсалов, носящих пиджак без галстука и уважаемых в мэрии, обществе и на блатхате. Крупный криминал переставал быть силовым, а с тем отпадала надобность и в правоохранительных бизонах. Будущее было за сыщиками комплекции и темперамента Деваэра – тем больше величавой грации излучал последний парад матерого волкодава.

Ссылка в Монпелье стала досрочными проводами на пенсию.

С началом мультикультурализма коп во всем мире сделался грозой меньшинств и шлюх – а оттого личностью малопочтенной.

Одно слово: Вержа.

«Разиня»

Франция – Италия, 1965. Le Corniaud. Реж. Жерар Ури. В ролях Бурвиль, Луи де Фюнес. Прокат в СССР – 1968 (30,9 млн чел.) + 1984 (повторный; 21,1 млн чел.)

Лоху поручают перегнать из Италии «кадиллак» и ни в чем себе не отказывать. У «кадиллака» золотые бамперы, изумруды в аккумуляторе и пуд героина в крыльях, а за всем хозяйством охотится конкурирующая шайка. Как говорилось в одном из фильмов советского репертуара, «путешествие будет приятным».

Так вот, значит, откуда бриллиантовые руки-то растут.

Ага.

Клиент-лопух в клешнях контрабандистов. Друг в овечьей шкуре. Прятки-салочки в лабиринтах подземных гаражей. Блондинка-соблазнительница, озвученная, кстати, женой Гайдая Ниной Гребешковой. Да, идеи витают в воздухе, да, озарения разом стучатся во многие головы – но уж слишком внимателен был Гайдай к забугорной комедии («Деловые люди», скажем, – гениальная стилизация малобюджетного американского кино 30-х) и слишком идиотична схема обогащения Шефа, Лелика и стамбульских аптекарей. Везти в СССР клад, чтоб здесь его зарыть, отрыть и выручить четверть стоимости в советских рублях в виде премии – гениальный бизнес-план, Сорос отдыхает. Ясно, что клише «простак, используемый в качестве кофра для сокровищ» подверстывали к нашим реалиям – но контрабанда ценностей в Союзе была стопроцентно вывозной (как и за сколько их здесь продашь?), а это переносило действие за границу. Ну, и придумали наглую чушь про возросший интерес иностранцев к окрепшему советскому рублю (так обосновывал Гайдай сюжет в Госкино). А бриллиант на главную роль у него уже был, служил клоуном в цирке.

Тема простофили, одолевшего жуликов чистым сердцем и светлой душой, была для Ю. В. Никулина внове – а Бурвиль ей всю жизнь отдал. «Не так глуп» назывался уже второй фильм в его карьере, и фраза «У вас ус отклеился» всегда была у него наготове. Ус отклеивался, конечно, у де Фюнеса: они как встретились в 56-м на фильме «Через Париж», так и продрейфовали вместе до сияющей вершины – самого кассового французского фильма всех времен «Большая прогулка» того же, между прочим, режиссера Ури. Один суетился – другой тупил. Один жестикулировал – другой давал флегму. Один химичил, жуковал, комбинировал – другой пел в душе (ударение произвольное). Спелись настолько, что казались неразлучным дуэтом – а сыграли вместе всего-то три картины и в каждой тащили поперек Франции какой-то стремный груз. «Через Париж» – контрабандный окорок мимо немецких патрулей, в «Разине» – золотые бамперы, в «Прогулке» – сбитых английских летчиков. Прятать еду, англичан и драгоценности ради кусочка славы, свинины и миллиона – это очень, очень, очень по-французски.

Русифицировать сюжет Гайдаю удалось единственным способом. Песней про зайцев.

«Смерть негодяя»

Франция, 1977. Mort d’un pourri. Реж. Жорж Лотнер. В ролях Ален Делон, Морис Роне, Стефан Одран, Орнелла Мути, Клаус Кински, Мишель Омон. Прокат в СССР – 1979 (25,4 млн чел.)

Убит негодяй депутат Серрано. Убит убийца негодяя депутат Дюбай. Партия воров и жуликов Пятой республики понесла первые потери, но это ничто по сравнению с пропавшей тетрадкой негодяя, в которую он заносил взаиморасчеты парламентских фракций и которая способна погубить всех воров и жуликов Франции на ближайшие пять лет. А тетрадка теперь у друга Дюбая Ксавье Марешаля, бизнесмена без определенных занятий, но со скверным характером дембеля-парашютиста. Захочет – кому надо отдаст. Захочет – кому не надо. И возьми его за рупь за двадцать.

Сыпались с платформы легковухи на крышу делоновскому «рено». Рука в перчатке прибавляла звук магнитофона. Скинутое с верхотуры тело навзничь лежало в ложбине промятой крыши «ситроена». Стреляли. Били по голове.

Все было так увлекательно, так живо, что с ходу и не опознавался классический нуар – история, как частный сыщик из низов слоняется по верхам, дерзит блондинкам на миллион, прибирает трупы и получает по голове. Всей разницы, что сыщиком движет обычно не личный, а меркантильный интерес – а Делон с депутатом навек повязаны парашютной стропой и усмирением Алжира.

Прочее, прежде всего атмосфера тотальной деградации социума, осталось в неприкосновенности. Кто убит? Депутат-паук. Депутат-вор. Депутатова жена-пропойца. Депутатова содержанка-мочалка. Почему это должно кого-то задевать, волновать и ранить в самое сердце? Вероятно, потому, что их играют тонкие и красивые Морис Роне, Стефан Одран и Орнелла Мути. А еще потому, что с одним из них Делон когда-то в горах пил третий тост не чокаясь и рыдал в тельняшку.

Фильм о сложной, полной опасностей жизни казнокрадов вызывает в России смешанные чувства. С одной стороны, здесь тоже любят Делона и жалеют Орнеллу в белом плащике. С другой – довольно сильно не любят депутатов. Двухсотлетний французский путь революций, реставраций, террора, диктатуры и кровавой пан-европейской экспансии мы прошли за семьдесят, оказавшись на исходе века в одной с ними точке полной утраты национальной пассионарности и произрастающего оттуда эгоизма, наплевизма и коррупции. Готовности спереть все, что лежит, продать все, что купят, и лечь под любую активную субкультуру – хоть под цветных, хоть под фашистов, – лишь бы не пострадал домик в Жаворонках и корова с кабанчиком.